В Новосибирске состоялось грандиозное выступление музыкального коллектива, основанного еще во времена правления Ивана III (Васильевича) — дедушки Ивана Грозного. На концерте Государственной академической певческой капеллы Санкт-Петербурга просто яблоку негде было упасть — настолько публика жаждала духовного обновления
Золотое звучание
Значительную долю репертуара петербургской капеллы действительно составляет духовная музыка. Более того, художественному руководителю, главному дирижеру именно этой капеллы — народному артисту СССР Владиславу Чернушенко — принадлежит заслуга снятия запрета на исполнение гигантского пласта духовной музыки в годы советской власти.
На концерте в Новосибирске хором а capella (в сочетании с сольными голосами) были исполнены сочинения Д. Бортнянского, С. Рахманинова, А. Архангельского, Г. Свиридова, В. Гаврилина и А. Косолапова. Второе отделение было посвящено народной музыке, и слух зрителей порадовали такие хиты, как «Эй, ухнем», «Вечерний звон» и др. Концерт прошел в рамках традиционного филармонического фестиваля русской музыки «Покровская осень», который в этом году посвящен 200-летию Бородинской битвы.
В настоящее время коллектив петербургской капеллы путешествует с гастролями по Сибири и Дальнему Востоку. В Новосибирске в последний раз ему доводилось выступать аж 30 лет назад. После упразднения системы концертно-гастрольной деятельности, существовавшей в советское время, коллектив старейшей капеллы в России вынужден был два десятилетия не трогаться с насиженного места в Петербурге, лишая зрителей во многих уголках России возможности услышать настоящее звучание русского хора. Именно светлый тон звучания является той гордостью, которая взращивалась в коллективе столетиями, стала традицией и принесла капелле мировую славу. Именно в расчете на удивительное звучание подобных величественных составов и писали музыку русские композиторы. Хором восхищались такие великие творцы, как Шуман, Лист, а Гектор Берлиоз значительно превознес петербургский хор даже над Сикстинской капеллой.
Чему ж удивляться, если среди непосредственных руководителей капеллы значились такие столпы русской культуры, как Бортнянский, Глинка, Балакирев, Римский-Корсаков. Сама капелла за время своей деятельности оказала огромное влияние на развитие всей русской музыкальной культуры, заложив на образцах своего художественного исполнения традиции русского певческого искусства.
Возник коллектив в 1479 году, и в качестве придворной капелла существовала на протяжении всей истории монархического правления. Капелла была не только творческо-исполнительской (собственно, главным державным хором России), но и вела учебно-образовательную деятельность: здесь существовали регентские классы для подготовки руководителей церковных хоров, музыкальная школа, где малолетних певчих обучали игре на музыкальных инструментах, позже — симфонический оркестр и хоровое училище. Также при капелле существовал Шляхетский корпус, где ставшие непригодными после мутации голоса бывшие певчие осваивали ремесло драматических актеров. Любопытно, что основатель русского театра Федор Волков — воспитанник капеллы. Он заканчивал именно этот Шляхетский корпус и является автором первой русской оперы.
К сожалению, существовавшая годами историческая структура капеллы была разрушена. Двадцать лет назад удалось восстановить только оркестр. А вот вопрос о кадровом резерве уже становится больным: собственного учебного заведения у капеллы сегодня нет. Владислав Чернушенко так обеспокоен ситуацией, что в своих ответах на вопросы журналистов то и дело обращается к прошлому коллектива, с горечью вспоминая золотые годы капеллы. Тем не менее, свой 534-й сезон коллектив встречает в статусе единственного профессионального хора России, сохранившего на сегодняшний день традиции звучания русского хора. И, конечно, вопрос о необходимости сохранения традиций стал главным.
Генетическое братство
— К сожалению, выдающиеся московские хоровые коллективы, достигшие высочайших вершин в исполнительстве, рухнули в перестроечный период! — сетует Владислав Александрович. — Причем рухнули не только потому, что не стало певцов, артистов (хотя и с этим очень большая проблема: сегодня нет ни рынка, ни престижности этой профессии, ни зарплат), но главным образом это связано с системой управления: назначения руководителей совершаются совершенно бездумно.
Вот в Советском Союзе кадровая политика была поставлена на высочайший уровень: существовал резерв, и когда появлялась необходимость в назначении, проводились очень серьезные консультации, исходя из списка представленных в качестве кандидатов на должность людей.
Но самое печальное: разрушение хорового певческого дела произошло при том, что оно никогда исторически не было в России делом узкой группы профессиональных певцов, потому что пел весь народ, пела вся страна! Сколько было семейных хоров! С молодых ногтей ребятишки пели в церковных хорах — отнюдь не профессиональных, а общинных коллективах.
Разрушение певческой культуры сопровождалось и заменой уроков пения в школе на уроки музыки.
И мое счастье, что моя жизнь связана с капеллой. Порог этого дома я переступил осенью 1944 года, когда при капелле заново формировалось хоровое училище, — тогда это было единственное в стране специальное учреждение. И говоря о традициях, прежде всего нужно назвать того, кто нас учил. Наш главный наставник (фамилию которого надо высечь золотыми буквами на скрижалях нашей музыкальной истории) — Палладий Андреевич Богданов. Это человек, которого к Милию Алексеевичу Балакиреву, управляющему Придворной певческой капеллы, за руку привела сестра Глинки — Людмила Ивановна Шестакова.
Палладию было 10 лет — возраст, в котором уже не принимали в малолетние певчие. Но она сказала Балакиреву: этого мальчика надо учить. И Балакирев его взял. Так до последнего дыхания Богданов жил и работал в капелле, вырастил многие поколения незаурядных музыкантов.
И собственно о традиции мы говорим в том отношении, что наши УЧИТЕЛЯ были воспитанниками этого учреждения. Это они в нас вкладывали то понимание звучания хора, которое сохранялось столетиями.
И вот как раз сохраняется традиция или нет, я узнал где-то лет 20 назад. На встрече памяти одна из бывших певиц хора, работавшая в капелле, когда ею руководил еще Михаил Георгиевич Климов (с 1904 по 1937 гг.) сказала мне: «Вы поете прямо как наша капелла!»
Выходит, что-то такое существует в капелле на «генетическом» уровне. И когда случилось так, что я пришел в качестве руководителя и встал вопрос, в каком направлении двигаться, мне не надо было ничего придумывать, а лишь посмотреть, что происходило прежде и постараться вернуть то направление, которое существовало.
Вначале классика, потом — эксперименты
А капелла во все времена своего существования отличалась громадным репертуарным диапазоном: от сочинений григорианского хорала до музыки современных композиторов.
Владислав Чернушенко помнит абсолютно все произведения — как те, которые ему доводилось исполнять еще будучи маленьким певчим капеллы, так и те, которыми выпала честь дирижировать уже в солидном возрасте. «Реквиемом» Моцарта он до сих пор не может дирижировать по нотам, поскольку знает его с детских лет.
— Исторический отбор того, что есть гениально и что останется, будет делать время, — считает Чернушенко. — Мы же должны способствовать этому процессу. И классика (как западная, так и русская) является основой репертуара. В Новосибирске мы показываем программу, равную по смыслу тем, с которыми выезжаем за рубеж. А показываем мы великолепие русской музыки и великолепные русские певческие традиции, которые мир не знает. ТАК в мире не поют, как поем мы.
— А насколько вам как хранителю традиций не чужды эксперименты в музыкальном плане?
— Совсем не чужды. Взять хотя бы тот факт, что в наш студенческий ансамбль «Дружба», не только участником, но и организатором которого был ваш покорный слуга, пришла Эдита Пьеха!
Если же говорить конкретно об экспериментах, то они присутствуют не только в работе хора, но и оркестра. И на одном из концертов в Мюнхене наш симфонический оркестр выступал совместно со знаменитым негритянским джаз-квартетом. Сногсшибательная была программа!
Сегодня еще один эксперимент такого рода — выступление капеллы вместе с Борисом Гребенщиковым. Кроме того, в последнее время у нас появилась целая серия литературно-музыкальных композиций. Причем при исполнении пьесы «Царь Иудейский» партии для музыкантов были расписаны не на нотных листах, а на чертежной бумаге.
А композитор Сергей Слонимский — чего только нам не приходилось у него исполнять! У него появляется даже четвертитоновая музыка… Поэтому нововведения, конечно, пробовать можно, но я при этом склонен считать, что высшее музыкальное образование у человека должно быть достаточно консервативным и академическим. Без фундаментальной классической школы профессионалом не стать.
Надежды хоровой России
Несмотря на отсутствие собственной учебной базы, воспитательный процесс в капелле все-таки ведется.
— В этом году нам выпал счастливый случай: на прослушивание пришли 60 человек, — рассказывает Владислав Чернушенко. — Мы смогли принять двух сопрано. В предыдущие годы не смогли принять ни одного певца: для тех, кто заканчивает консерваторию, хор — не слишком заманчивая перспектива. Те же, кто не смог найти себе применение и плохо научен, бывает, приходят в хор, и мы вынуждены их перевоспитывать, переучивать. Так, только что мы приняли трех человек без музыкального образования, но с очень хорошей вокальной ориентацией.
Один из теноров работает у нас уже 13 лет. Это был профнепригодный певец, которого я принял только потому, что у меня теноров не было вообще. И он полтора года просто занимал место в хоре. А потом что-то проклюнулось. И сегодня это — один из лучших теноров России. Когда Александр Филиппович Ведерников услышал в его исполнении теноровую партию «Поэмы памяти Сергея Есенина», то сказал: «Ну, наконец-то, появился русский тенор!» Он поет «Реквием» Верди, он спел в основной тональности арию Собинина со всеми высочайшими нотами, которые никто не поет сегодня. И он у нас сейчас является ведущим певцом. Научился — мы «сделали» его сами.
— Как вы относитесь к попытке популяризации хорового искусства (взять, к примеру, телепроект «Битва хоров»)? И в чем секрет магии хорового пения?
— Пение в хоре — это самый короткий путь в мир искусства. И в хоровом деле Россия еще жива! В Петербурге уже три десятилетия продолжаются «Невские хоровые ассамблеи», на которые мы приглашаем иногородние хоровые коллективы. Причем хоры из глубинки (из городов, названия которых я даже не слышал) так замечательно поют, как даже себе невозможно представить! Калмыцкий хор (где русских лиц человека три — четыре) пел концерт Бортнянского! Такой строй, такая культура звука и такая ясность! Стало лучше и положение со школьными детскими хоровыми студиями, чем было лет 20—25 назад: появилось больше хоров. Вы можете представить себе существование негосударственной хоровой студии, в которой обучается около 400 мальчишек? Поэтому, бог даст! Ведь песня –- это история Отечества, это любовь к родной земле, это умение соучаствовать в совместном творческом процессе — это то, что делает людей едиными, соборными, то, что существовало в России как НАРОД и что до середины 50-х годов XX века делало Россию самой поющей державой в мире.
Пение — это наша память. Поэтому я выдвинул для себя такой лозунг: вперед — к прошлому!
Яна Доля, «Честное слово»