Пертский фестиваль искусств тихо скрашивает вторую половину мая вот уже на протяжении 48 лет, проводя мероприятия, которые город наверняка в противном случае пропустил бы. Фестиваль расширился настолько, что охватывает широкий спектр художественных жанров, увеличивая свою привлекательность, но сохраняя здоровую основу классического материала. Особенностью Фестиваля является то, что в программе участвуют молодые музыканты наряду с такими громкими именами, как English Touring Opera и The Sixteen. Пертский молодежный оркестр играл на церемонии открытия, местные средние школы проводят концерты в обеденное время, а молодые музыканты начинают свою карьеру сольными выступлениями. Концертный зал Перта был переполнен на этом заключительном концерте, зрители стремились услышать, как большой русский оркестр из Новосибирска покажет класс, исполняя характерный русский репертуар.
Сибирский город Новосибирск, третий по размеру в России, иногда называют русским Чикаго - он расположен на середине Транссибирской магистрали. Там родился дирижер – Томас Зандерлинг, в то время, как его отец Курт был ассистентом у Евгения Мравинского, главного дирижера ссыльной Ленинградской филармонии в 1942. Новосибирск был временным пристанищем для нескольких главных художественных учреждений во время войны, что, по иронии судьбы, привело к творческому расцвету в послевоенные годы и к формированию Новосибирского Академического Симфонического оркестра в 1956. Карьера Зандерлинга – выдающаяся и включает в себя сотрудничество с Шостаковичем – маэстро продирижировал мировые премьеры 13 и 14 симфонии Дмитрия Дмитриевича и в 2017 году вернулся в город, который он покинул в возрасте 2 лет, для того, чтобы стать главным дирижером оркестра.
Увертюра из Симфонической поэмы Чайковского «Ромео и Джульетта» была впечатляющим открытием, начавшимся таинственным образом с мягких деревянных духовых инструментов и валторн, плывущих по струнным и звукам арфы.
Зандерлинг тщательно балансировал свои силы, затем медленно заводил их в оживленное развитие, энергия струнных музыкантов бурлила и кипела, когда они атаковали злодейские пассажи унисона с захватывающим русским нахальством.
У деревянных духовых инструментов был соблазнительный тембр, почти похожий на фисгармонию с пронзительным надрывом, дающим тепло более тихим пассажам с прекрасной работой английского рожка и проливающей свет арфы. Энергия и страсть главной темы, разрываемой огнем медных инструментов, были наэлектризованными, но почти трогательное окончание с жгучими струнами, которому предшествовал зловещий удар барабана, было особенно трогательным. Энергия и страсть главной темы, разрываемой медным огнем, были настолько заряжены, что такое трогательное окончание с обжигающими струнами, которому предшествовал зловещий удар барабана, было особенно трогательным.
Тема Паганини из его Каприччио № 24 хорошо известна и привлекала огромное количество композиторов, которые использовали и адаптировали столь привлекательную мелодию. Рапсодия на тему Паганини Рахманинова это, возможно, самый знаменитый, практически эксклюзивный фортепианный концерт с набором 24 вариаций. Сергей Редькин, который, кстати, родился в Сибири, молодой пианист, выигравший большое количество престижных международных премий, редко играет в Великобритании, но сегодня поразил своим живым исполнением.
Твёрдое, без яркого подхода, первое касание клавиш Редькина, казалось, угрожало сокрушить начальные тонкие пассажи оркестра, но равновесие вскоре установилось. Живое отношение Зандерлинга к нюансам каждой вариации вело музыкантов за собой, оставляя место развитию ощущения чуда – особенно в соло лидирующего фагота и душевного кларнета.
В вариации Dies irae (Судный день) - мрачные аккорды Редькина внезапно контрастируют с его резкой яркой атакой, и он был прекрасно лиричен в знаменитой «перевернутой» вариации. Финал настолько пугающий, что, говорят, Рахманинов подкреплял себя рюмочкой мятного ликера перед ним, но пианист и оркестр пронеслись по нему как сибирский вихрь, бодро и возбужденно.
В окончании программы исполнители представили потрясающее исполнение Шестой, «Патетической» симфонии Чайковского, произведения, которое пропитано кризисом последних дней композитора. Симфония открывается тихим соло фагота совместно с альтами и танцующими флейтами, что было вскоре разрушено шумным взрывом литавр и меди, а пять валторн добавили драматичности поднятыми вверх раструбами. Зандерлинг мастерски и опытно вел музыкантов на протяжении всего пути; виолончели выдали великолепной широты тему; скрипки были грустны, а красочные деревянные духовые великолепно перемешивались с запоминающимся соло кларнета.
Оживленная третья часть началась стремительно, торопливые струнные и беспечные кларнеты уступили место победоносной музыке, исполненной с огоньком и силой. Финальное адажио раскрасило изначально серые цвета, тепло деревянных духовых привнесло надежду, струнники разверзались болью и мучениями, а затем хорал медных духовых известил о медленном угасании, завершившимся у контрабаса.
Учитывая, сколько в России оркестров, возможно, промоутеры и не узнали бы об этом оркестре, но, видя, как они полностью отдаются музыке, можно точно сказать, что этот репертуар у них явно в крови.
Закрывая фестиваль и заканчивая свой тур по Великобритании, оркестр развеял всю мрачность энергичным бисом Па-де-де из Щелкунчика.